Известный российский сатирик, писатель Виктор Шендерович прокомментировал в интервью пресс-центру Хартии’97 последние аресты в России лидеров и активистов гражданского общества, в том числе и свое собственное задержание. -- Виктор, как прокомментируете Ваш арест во время пикета, задержания Гарри Каспарова, Бориса Немцова, Никиты Белых, Владимира Буковского? -- Очевидно, что российская власть впала в истерику. Это следствие слабости, разумеется. Полная неспособность к диалогу, полная неспособность к конкуренции. Они могут только хватать, только запрещать, делать глупости, провоцировать. Трусливые провокаторы – вот и все. Моя история комична, но в ней есть составные части. Сначала провокация, причем под присмотром милиции. Во время моего одиночного, законного пикета подскочил какой-то провокатор вместе с нашим флагом, и это немедленно превратилось в незаконную демонстрацию. Нас задержали. Потом совершенно пошлое изображение законности с повесткой в суд. А потом трусость – просто не доставили материалы в суд. Нагадили и сбежали… Государство ведет себя как мелкий жулик. Даже не бандит, как в вашем случае. В этом довольно серьезная разница, которую подтвердил разговор с везшим меня в отделение офицером. Милиционер сказал: «Лукашенко, вот, порядок навел…». Я ему ответил: «При Лукашенко меня бы не в отделение везли, а в ближайший лесок…». Он со мной согласился. -- И все же куда катится Россия? Борис Немцов заявляет, что происходит «лукашизация» российской политики. ---Безусловно, Россия катится в сторону «лукашизации». Но есть довольно существенное различие. Путин и его команда не хотят быть лукашенками. Им хочется ездить в Европу, у них там счета, куршавели, дети учатся в оксфордах и так далее. Но главным образом – счета повсюду. Поэтому путь Александра Григорьевича для них не желателен. Этим и объясняется их истерика. Путь Александра Григорьевича последователен. Он настоящий диктатор. У него есть своя полноценная логика, это не здоровая логика, но полноценная. А в российском случае присутствует шизофрения. С одной стороны они могут управлять страной, как Лукашенко, и только так, а жить хотят при этом, как Берлускони, и по западным правилам. Это не получается, это не совмещается. И потому они нервничают. В ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕМЫ Задержание. Отрывочные впечатления Виктор Шендерович, «Ежедневный журнал» Оказывается, когда двое, бегом, тащат тебя под мышки по гололеду — это даже приятно. Отдыхаешь, ветерок в лицо… Собственно говоря, я был предупрежден, что меня «примут»: передо мной в этот день «приняли» уже нескольких человек. Но, в общем, мне давно пора! Все приличные люди после маршей и митингов уже по разу-два в отделении милиции посидели, собственная дочь-рецидивистка умудрилась посидеть даже в Минске; один я все на свободе да на свободе, как какой-нибудь Никас Сафронов, прости господи. Перед людьми неловко. Милицейский автобус уже стоял напротив Петровки, 38. Я встал и развернул плакат с надписью «Свободу Гарри Каспарову!». Тут же подошли два испуганных милиционера, совсем юные ребятки. Потребовали убрать плакат. Я попросил их потушить сигареты и представиться. — Сержант Кондратьев! Даже приложил руку к головному убору, молодец. Я провел для сержантов краткий правовой ликбез: одиночный пикет не требует согласования – стою, где хочу, свободная страна. Ну это я, конечно, преувеличил, насчет свободной; может, меня поволокли бы с ветерком и эти двое, но из рации прохрипело: — Ушел оттуда! — и Кондратьев ушел вместе с напарником. Брать меня, действительно, было еще не за что. Вот когда рядом со мной встанет второй человек, это будет уже не пикет, а незаконная демонстрация — и вот тогда возьмут! Ждем-с. Подсадные уродцы, вызванные для этой нехитрой надобности, сидели в «жигулях» наготове, но видать мой дебют где-то согласовывали, и минут семь я все-таки простоял. Проходили люди, оборачивались, читали плакат. Какое-то телевидение появилось – явно не отечественное… Вижу пару знакомых журналистов – снимают меня на мобильники. Мама с дочкой лет тринадцати, глаза у обеих совершенно «овощные» — что это, какой Каспаров? Проходят, даже не тормозя. А вот эта женщина очевидно понимает, что тут происходит. С ней девочка лет шести, стильная такая симпатяга — красное пальтишко, красный ранец, теннисная ракетка, тоже в цвет. Девочка оборачивается, спрашивает… Интересно: как мама объяснила ей, что это было? Вдруг – Москва город маленький! – известная телеведущая с детской коляской; поздоровалась со мной, улыбнулась, остановилась (мы знакомы со времен старого НТВ)… Кажется, она не врубилась в ситуацию, и в некотором ужасе я гоню ее прочь – еще не хватает «звезде» «газпромовского» НТВ, во время прогулки с ребенком, быть задержанной вместе с Шендеровичем! Она уходит, а я остаюсь. Публичное одиночество — так это, кажется, называлось у Станиславского? Дедушка Константин Сергеевич учил: чтобы быть органичным, надо придумать себе действие. Начинаю считать окна в здании на Петровке, 38. Успеваю сосчитать – их ровно тридцать – и тут наконец появляется оно. Согласовали! Оно сидело тут же, в автомобиле, прямо возле милицейского автобуса. Там их было несколько — провокаторов подвозили с запасом, по числу пикетчиков. Оно вышло — коренастое и рыжеволосое (1988 года рождения, как выяснилось впоследствии) — и, дурацки ухмыляясь, стало скакать по тротуару, размахивая флагом Объединенного Гражданского Фронта. И почти тут же ко мне подошли два милиционера из автобуса – уже другие – и попросили пройти. Попытка повторить с ними общеобразовательный аттракцион не удалась: я еще просил их представиться, а меня уже волокли… Вслед за мной по соседству примостили это юное чудо. — Ты-то чего? – спросил у него, разглядывая флаг ОГФ, наивный сержантик. — Надо было, — с римской прямотой ответил ему юноша. — Чего надо? – не понял сержантик. — Ну, провокация! — пояснил юноша. Я в голос рассмеялся. «Хоть бы ты помолчал», — говорю. — Все свои, — широко улыбнулся юноша, и мы тронулись в сторону правосудия. Часть 2 На столе, стоящем в «предбаннике» Мещанского ОВД, ножиком вырезано слово «NSDAP». Буква S перечеркнута двумя вертикальными палочками, отчего становится знаком доллара. Можно ли считать это изложением здешней идеологии? Да вроде нет. Полтора десятка милиционеров разных званий и возраста – вполне нормальные лица; переодень их из казенного в личное, поставь на автобусную остановку - будут заподлицо с Родиной. Есть попроще, есть поинтеллигентнее... Легкий дружелюбный матерок, собачка спит в углу на фанерке… Всюду жизнь! За столом, прямо над надписью «NSDAP», кочумает боец с автоматом, входят-выходят люди; в «аквариуме» - несколько человек в штатском. Под стендом двое старших по званию диктуют двум сержантикам докладную про то, как мы с юным провокатором проводили несанкционированный митинг. «Гарри – с двумя рэ?» Из «аквариума» выходит подполковник, узнает меня. "Что у вас новенького?" – спрашивает. "Да вот, вы у меня новенькое", - отвечаю. - Митингуем? Ну-ну. Другой боец опознал по бывшему профилю («телезвезда?») – и кратко поделился политическими предпочтениями: - Лукашенко нужно. Быстро бы порядок навел! О да. При Лукашенко меня бы привезли не в Мещанский ОВД, а в ближайший лесок. То-то было бы порядку! Вдруг начинает разрываться мобильный: оказывается, по «Эху» уже передали про мое задержание. Недооценил оперативность коллег! Судорожно обзваниваю родных - а то ведь услышат радио и начнут фантазировать... Лейтенант зовет пройти. В комнатке в недрах отделения обнаруживается заспанный сержант - мы его согнали с насиженного места со своим протоколом изъятия. Сержант встал, зевнул, рассмотрел изъятый плакатик, сильно удивился: а что, говорит, Каспарова посадили? Его-то за что? Интересно, когда он заснул? Обстановка в комнатке почти домашняя. На стене календарь на прошлый год. Текущий воткнут за провод на другой стене: Оксана Федорова, Хрюша и Степашка на фотке... Мирный лейтенант пишет протокол изъятия - нам с провокатором 1988 г.р. и Василию Васильевичу из Закарпатья. Василия Васильевича привели только что: бродя вдоль глухой сретенской «пробки», он торговал китайской светящейся ерундой; без лицензии, разумеется. Отец четырех детей, Василий Васильевич сидит теперь в «обезьяннике», а его игрушками бесплатно балуется боец Мещанского ОВД. - Че вы в Польшу не едете? – спрашивает дежурный гостя столицы. – Рядом же! Тропками бы, тропками… - Там документы нужно, - вздыхает Василий Васильевич. - А здесь, значит, не нужно! – выдыхает лейтенант и оборачивается ко мне. – Во демократия! Закончив описи изъятия, лейтенант уступает место майору - для работы с нарушителями. Первый нарушитель – я. - Фамилия, имя, отчество. Говорю. - Ёкарный бабай! – говорит майор, всмотревшись в лицо. Перед тем, как расписаться под протоколом, вписываю обязательное «русским языком владею». Довольно самонадеянное заявление, надо сказать… - Все всё знают, но никто ничего не говорит! – произносит вдруг над моим ухом безымянный боец. Что он имел в виду, я уточнять я не стал. Не стал чересчур подробно отвечать и на вопрос другого офицера, зачем врет Нургалиев. (Парадный портрет министра МВД висел в это время чуть ли не над его головой.) - Сказал по телевизору, что у милиционеров зарплата двадцать три тысячи! - А что, меньше? - фальшиво удивляюсь я. - Двенадцать семьсот! А двадцать лет служу. - А по телевизору – всё врут? – вдруг встревает мой юный подельник-провокатор. …Потом он мучался в учебном классе. Мать-природа наградила его широким веснушчатым лицом и этим ограничилась: бедолага не мог вспомнить, что написано на флаге, с которым он только что скакал по тротуару на радость ментам. Не смог он и вспомнить, по какой специальности учится в институте. Перенервничав, юноша наконец впал в полную «несознанку» и отказался подписывать самые простые вещи. Под собственными паспортными данными не подписался, партизан! - Я штраф платить не хочу! - Вашему полковнику про меня позвонят, - доверительно сообщил он чуть погодя, перед тем куда-то позвонив. Я страшно заинтересовался: - Кто про тебя позвонит? Тут честный юноша насупился и заявил, что ни слова больше не скажет при посторонних. Тяжело переживая свою бестактность, я поскорее дописал пояснение, взял повестку на завтрашний суд и засобирался домой. - Погодите! – строго сказали мне. И я покинул помещение не раньше, чем дал небольшую автограф-сессию. - Маме напишите, - попросил лейтенант. - Маме очень нравились ваши программы. - Да! – вдруг спохватился майор. - А чего это вас в телевизоре не видно? …Президент Путин, ласково улыбавшийся со стены учебного класса, наполнил особым теплом момент моего прощания с ОВД «Мещанское». Источник: Хартия"97
