Вопросов оппозиции можно задать много. Зачем из нафталина достали идею «бойкота»? Откуда взялась «фетишизация Площади»? Научится ли оппозиция все-таки слышать и понимать настроения, чаяния, запросы общества?
Декабрьский опрос НИСЭПИ не просто подвел политические итоги первого года после выборов, краха либерализации и тяжелого экономического кризиса. Результаты исследования развенчали многие старые мифы и новые иллюзии, которыми тешили себя горячие головы из радикальной оппозиции.
Что же показали исследования НИСЭПИ? Во-первых, не оправдались надежды, что в условиях кризиса «режим изживет сам себя». Из схватки с кризисом власть, в рейтинговом контексте, вышла изрядно потрепанной, но непобежденной. Во-вторых, белорусский социум в своей основной массе хоть и демонстрирует интерес к переменам (что неудивительно в условиях сильного проседания благосостояния), но никак не склонен к революционному пафосу и не жаждет великих потрясений. Протестный потенциал в обществе оказался даже ниже, чем в предыдущие годы.
Способен ли белорусский политикум извлекать уроки из социологии? Похоже, президент, осознанно или интуитивно понимает, что на плаву его рейтинг может держаться только в условиях патерналистской модели. Этот тренд остается доминирующим в мировоззрении белорусов. Лукашенко держится этого тренда или, во всяком случае, старательно имитирует верность социальному государству. А вот в оппозиционной среде все как всегда сложно. Что оппозиция собирается предложить обществу? Внятную альтернативу, которая сможет оказаться востребованной на электоральном рынке? Или же вновь и вновь будет пытаться продвигать электорату радикальный политический неликвид («Площадь», «ШОС», «бойкот» и т.д.), а потом искренне обижаться и твердить, что белорусский народ «хворый», «ущербный» и «отсталый», раз не ценит такого гениального креатива?
Электоральные позиции власти и оппозиции.
В декабре рейтинг А.Лукашенко вырос до 24,9%, по сравнению с 20,5% в сентябре. Еще значительнее оказался рост индекса доверия президенту: с 24,5% в сентябре до 31,2% в декабре. Если вспомнить, что по данным НИСЭПИ, на выборах в 2010 г. А.Лукашенко поддержали 53% избирателей, то на первый взгляд, наблюдается существенное падение электоральной поддержки. Хотя сейчас очень рано говорить о том, насколько масштабным и устойчивым окажется этот тренд.
Традиционно в последние 10 лет в межвыборный период рейтинг А.Лукашенко находился примерно на уровне 40% (+/– 3%). Хотя в ситуациях кризиса наблюдалось и существенное падение. К примеру, весной 2003 г. его рейтинг достиг предыдущего исторического минимума – 26%. Причем в то время это было спровоцировано всего лишь реформой ЖКХ и ростом коммунальных тарифов.
20-25% – это «жесткое» электоральное «ядро» поддержки А.Лукашенко, и на протяжении последних 10 лет оно остается примерно на одном уровне. Даже острый экономический кризис в этом плане ничего не изменил. Практически неизменной остается и его электоральная «периферия». Итоги президентских выборов 2001, 2006 и 2010 годов (если судить по результатам независимых социологических исследований) показывают, что она составляет порядка 30-35%. Это социально пассивная часть общества, которая в первую очередь боится катаклизмов, потрясений, нестабильности и ухудшения ситуации. На политологическом сленге их принято называть электоральное «болото». На выборах они, как правило, предпочитают проголосовать за предсказуемость, за «синицу в руках», а не «журавля в небе».
К сожалению, НИСЭПИ не проводит регулярный замер антирейтинга А.Лукашенко (или не публикуют эти результаты). Известно только, что накануне последних президентских выборов он составил 34%. Косвенные индикаторы показывают, что с тех пор ситуация кардинально не изменилась.
Так, по результатам декабрьского опроса, 63% респондентов не считают, что находятся в оппозиции к действующей власти, а еще 13% затруднились ответить. За гипотетического «идеального» кандидата, который бы соответствовал всем запросам избирателей, готовы проголосовать только 44%. А в то, что с уходом А.Лукашенко жизнь изменится к лучшему, верят порядка 30-35%. То есть, за вычетом электорального «ядра», мы опять таки получаем «периферию» потенциальной поддержки президента в 30-35%.
На фоне постепенно укрепляющегося рейтинга президента наблюдается постепенная эрозия рейтингов оппозиционных политиков. В декабре рейтинг А.Санникова составил 7%, В.Некляева – 6%, у остальных оппозиционных политиков он вообще не вышел за пределы статистической погрешности. При этом рейтинг А.Санникова стабилизировался по сравнению с сентябрьским опросом. Очевидно, что он саккумулировал поддержку наиболее радикальной части электората. А вот рейтинг В.Некляева подвержен колебаниям. В сентябре он вырос до почти 9%, в декабре опять «просел». В.Некляев, сохраняя высокий индекс узнаваемости, до сих пор не нашел для себя удачную «нишу» для позиционирования, чем и можно объяснить эти колебания. Потенциально он сохраняет возможность стать выразителем интересов умеренной части электората (которая многократно превосходит по удельному весу радикалов). Одно он так и не послал этому сегменту общества внятных месседжей.
В целом можно констатировать, что электоральная поддержка президента заметно ослабла, при чем не столько количественно, сколько качественно («мягкая» часть «ядра» постепенно дрейфует в сторону «периферию»). Однако сегодня нет оснований говорить о скором «крахе режима».
Для сравнения приведем пример соседней Украины. Здесь режим Виктора Януковича удерживает контроль над ситуацией со значительно более худшими электоральными показателями: рейтинг 13% (против 25% у Лукашенко), индекс доверия 7% (против 31% у Лукашенко). И это в контексте того, что Украина не пережила в прошедшем году острых экономических катаклизмов, там существует популярная и дееспособная оппозиция, а репрессивный аппарат намного слабее белорусского.
Фактор «социального самочувствия» белорусов.
То, что власть сохраняет достаточно большой запас электоральной «прочности», обусловлено объективными факторами. И один из наиболее существенных – «социальное самочувствие» белорусов.
Оппозиционные СМИ склонны рисовать апокалиптические оценки ситуации, что еще более гипертрофируется зарубежными СМИ. Однако такая «картинка» не слишком коррелирует не только с реальной ситуацией, но и с настроениями электората. Подавляющее большинство респондентов признают наличие кризиса: 81,5%. При этом, по сравнению с сентябрем, этот показатель заметно уменьшился: на 6,1%. Оптимистический тренд, который эксперты НИСЭПИ увидели уже в сентябрьском исследовании, в конце года проявился еще определеннее, что подтверждается и другими индикаторами.
При этом необходимо напомнить, что фактор признания наличия кризиса вовсе не обязательно проецирует фактор ответственности на действующую власть. В ситуации Беларуси это особенно заметно. То, что виновником кризиса является президент, декларируют 53,7% респондентов (по сравнению с сентябрем, падение на 7,5%).
Однако и этот показатель не следует абсолютизировать. К сожалению, в исследовании НИСЭПИ сделан только поверхностный количественный срез общественных настроений. В то же время опыт более глубоких психо-семантических исследований, которые в частности проводились в 2008-2009 гг. в Украине, показывает, что значительная часть электората на эмоциональном уровне всегда склонна предъявлять претензии власти. В то же время, на более глубоком уровне избиратели в большинстве случаев осознают, что причины любого кризиса гораздо сложнее и многоплановее. Тем более, что в последние 4 года тема кризиса является доминирующей во всем мировом инфорпространстве.
Тот же украинский опыт показывает, что на электоральный выбор большее влияние оказывает не фактор виновника, а фактор желания, готовности, потенциала власти изменить ситуацию к лучшему. Собственно, поэтому в условиях тяжелейшего кризиса (куда более болезненного, чем в Беларуси) Ю.Тимошенко в бытность премьер-министром сохранила достаточно высокий уровень поддержки, о котором В.Янукович, работающий в куда более комфортных условиях, уже не может даже мечтать.
Отметим еще один интересный аспект. В то время как количество респондентов, склонных видеть виновником кризиса президента существенно уменьшилась, возросла доля тех, кто возлагает ответственность за кризис на правительство М.Мясниковича: с 41% в сентябре до 45% в декабре. Это удобная ситуация для президента, так как если и дальше удастся концентрировать негатив на правительстве (а официальная пропаганда этим де-факто занимается), то вскоре у него может появиться удобный «громоотвод», которым в какой-то момент можно будет пожертвовать ради разрядки ситуации.
О том, что апокалипсичность кризиса сильно преувеличена СМИ, свидетельствуют следующие индикаторы. Эксперты НИСЭПИ отметили, что для трети респондентов прошлый, кризисный год оказался вполне успешным (33%). А неудачным для себя, его сочли только 46%. То есть, колоссального разрыва нет. Для сравнения на аналогичный вопрос в достаточно спокойный 2008 год ответы распределились зеркально: 46% и 33%.
Еще один важный индикатор: характеристика сложившейся ситуации. 16% респондентов сочли, что «жить не так плохо», 52% – «жить трудно, но можно терпеть». И только 30% убеждены, что «терпеть бедственное положение уже невозможно» (этот показатель примерно соответствует уровню оппозиционности в обществе).
Также эксперты НИСЭПИ фиксируют хоть и медленный, но все же рост социального оптимизма, который уже оформился в тренд. В сентябре 5% респондентов сочли, что прошедшие 3 месяца их материальное положение улучшилось. В декабре таких оказалось уже 7%. Еще более заметным стала динамика ответов «ухудшилась»: 74% в сентябре и 60% в декабре.
В целом, такая динамика обусловлена объективными факторами и коррелируется с динамикой экономических процессов: стабилизацией на валютном рынке, замедлением темпов инфляции и хоть медленным, но все же ростом пенсий и зарплат. Также необходимо учитывать, что власти через госрегулирование цен на социально значимые товары сдерживают темпы роста минимальной потребительской корзины (в СКВ), которая существенно подешевела по сравнению с началом года. К примеру, цена на бензин и тарифы ЖКХ в Беларуси самые низкие в Европе.
Тренд на рост социального оптимизма заметен и по другим показателям. Если в сентябре только 13% верили, что в следующем году социально-экономическая ситуация улучшится, то в декабре оптимистов было уже 17%. Количество пессимистов уменьшилось с 53% до 45%. Еще более внушительной выглядит динамика оценки развития ситуации. Количество тех, кто уверен, что ситуация развивается в правильном направлении в декабре по сравнению с сентябрем увеличилась на 9% (с 17 до 26%). Количество ответов «в неправильном» уменьшилась на 13% (с 69% до 56%).
Конечно, эти результаты значительно хуже, чем в момент президентских выборов, однако в целом они не выглядят для власти катастрофическими.
Следующий индикатор – рейтинг волнующих проблем. Как оказалось, в белорусском обществе вообще нет доминирующих страхов. Первое место в этом рейтинге заняли проблемы абстрактные, которые скорее можно охарактеризовать как проявление ностальгии по временам быстрого роста уровня жизни: «необеспеченность будущего детей» (34%), «отсутствие перспектив на будущее» (27%). Социально значимые повседневные проблемы пугают еще меньшую аудиторию: «уровень здравоохранения» (23%), «возможность потери рабочего места» (22%), «уровень коррупции в государстве» (20%), «преступность» (17%), «трудности начать собственное дело» (16%), «уровень образования» (14%).
Еще менее значимыми оказались для избирателей политические проблемы и страхи, которые волнуют даже не весь оппозиционный электорат. «Власть фактически не зависит от народа» – 22%, «нарушения прав человека» – 18%, «возможность потери независимости Беларуси» – 16%, «ухудшение отношения с Западом» – 7%.
Очень показательным выглядит и крайне низкий потенциал для социально-экономических протестов. Задекларировали свою готовность участвовать в акциях против ухудшения экономического положения 14,7%. Этот показатель не только мал уже сам по себе (и меньше, чем в предыдущие годы). Оказалось, что количественно он полностью совпал цифрой готовых участвовать в акциях политического протеста – 14,8%. Это, очевидно, одна и та же аудитория, представляющая собой жесткую часть оппозиционного электората.
Резюмируя, можно отметить, что на фоне соседей-украинцев белорусский социум вообще выглядит беззаботным и оптимистичным. Если неуверенность в завтрашнем дне волнует 30% белорусов, то в Украине этот показатель выше более чем в 2 раза. А самый критичный страх украинцев (до 70%): потеря здоровья с неизбежно следующей за этим нищетой, вообще отсутствует в белорусском массовом сознании.
Потенциал реформ и уровень протестных настроений.
По результатам исследования, эксперты НИСЭПИ констатировали: «спрос на кардинальные изменения пусть и при отсутствии надежды в Беларуси формируется. В декабре об этом заявило 57,7% респондентов, отрицательно высказалось 12,4%, отнеслись к возможным переменам безразлично 16,5%, не определилось – 13,4%». Еще более внушительными выглядят ответы на прямой вопрос: «надо ли проводить в Беларуси рыночные реформы?», 67% респондентов ответили положительно.
Однако к этим выводам следует относиться предельно осторожно. Во-первых, для специалистов очевидно, что потенциал реформаторских настроений в обществе измеряется другими линейками, а не вопросами, допускающими многоплановое толкование. Во-вторых, стандартная социология здесь вообще мало эффективна, необходимы более глубокие психо-семантические исследования.
Выводы экспертов НИСЭПИ в значительной степени опровергаются их же исследованием. Особенно наглядно это демонстрируют ответы на вопрос «как должны складываться отношения между государством и его гражданами?». Либеральную модель (хотя и в предельно размытой формулировке «государство должно как можно меньше вмешиваться в жизнь и экономическую активность граждан») поддержали 21% респондентов, в то время как патерналистскую («государство должно заботиться обо всех своих гражданах, обеспечивая им достойный уровень существования») поддержало 51% респондентов. Можно с уверенностью предположить, что если бы параметры перемен были сформулированы более корректно (нужно ли отказаться от госрегулирования ценообразования, отпустить цены на бензин, повысить тарифы ЖКХ, увеличить пенсионный возраст, пойти на приватизацию крупных предприятий с неизбежным сокращением занятости и т.д.), то либеральная модель продемонстрировала бы куда меньший уровень поддержки.
Эти результаты исследований очень важны в контексте расчета траектории политической борьбы в Беларуси. Оппоненты действующей власти, чтобы предложить эффективную альтернативу, должны правильно понимать общественный заказ.
Эксперты НИСЭПИ признают, что «модель, выстроенную в Беларуси за годы независимости, не следует связывать исключительно с именем Лукашенко. Он при строительстве выполнял функцию подрядчика, а роль заказчика взяло на себя белорусское общество, точнее та его часть, которую принято называть "большинством". Нельзя сказать, что "большинство", оформляя заказ, не ведало, что творило. После хаоса Перестройки с ее экономическим либерализмом оно нуждалось в "сильной государственной власти", а государство "большинство" представляет как разросшуюся патриархальную семью с батькой во главе. В культурологии это принято называть "отцовской культурной матрицей". С этой матрицы и была отпечатана белорусская социально-экономическая модель».
С тех пор мало что изменилось. Некоторые авторитетные эксперты отмечают, что большинство белорусов сегодня выражают недовольство не самой системой, созданной А.Лукашенко, а тем, что она перестала эффективно работать. Следовательно, реальной альтернативой нынешнему президенту может стать только та политическая сила, которая предложит (и убедит избирателей, что способна это сделать) «капитальный ремонт» и модернизацию существующей модели, а не ее кардинальный слом.
Оценивая протестный потенциал в белорусском социуме, аналитики НИСЭПИ отмечают, что «вопреки распространенным на бытовом уровне представлениям, снижение доходов населения не ведет к росту протестных настроений. Эта политологическая аксиома с трудом осваивается экспертным сообществом в Беларуси». Здесь необходимо отметить, что эта аксиома «с трудом осваивается» скорее политическим сообществом, а вот серьезные эксперты даже во время пика кризиса скептически оценивали перспективы революции и уличной активности. Декабрьский опрос только подтвердил оправданность этого скептицизма. Доля респондентов, продекларировавших свою готовность принять участие в акциях протеста, оказалась даже ниже, чем в декабре спокойного 2007 года. На вопрос «Если в Вашем городе (районе) состоятся акции против ухудшения экономического положения, готовы ли Вы принять в них участие?» в декабре прошлого года положительно ответили 14,7% респондентов, в а декабре 2007 г. – 17,4%.
Ниже оказался и потенциал политических протестов, если сравнивать его с ситуацией после выборов 2006 г. В митингах и пикетах выразили готовность участвовать 14,8% респондентов (в 2006 – 15,1%), в забастовках – 11,4% (12,5%), вооруженной борьбе – 3,8% (5,1%). Белорусы в основной массе остаются сторонниками эволюционных изменений. 52,6% респондентов заявили, что смена власти должна происходить посредством выборов или референдума о доверии. Вариант митингов и демонстраций поддержали только 6,6%.
Это важный результат, который должен был бы заставить оппозицию во многом пересмотреть свою многолетнюю тактику и стратегию. Дискуссия об этом в публичной плоскости началась еще до публикации результатов исследования НИСЭПИ. Знаковой в этом плане стала публикация политолога Юрия Чаусова о «фетишизации Площади».
Социологи НИСЭПИ провели замеры и отношения респондентов к возможному бойкоту будущих выборов в Палату. В целом отношение электората оказалось безразличным: 31% респондентов ответили, что к возможному бойкоту относятся «безразлично», еще 36% сказали, что ничего об этом не знают. Положительно к призывам бойкота отнеслись – 11%, негативно – 21%.
Очевидно, что парламентская кампания может стать неплохой политической площадкой для оппозиционных сил, чтобы возобновить серьезную коммуникацию с электоратом, даже в контексте того, что избирательной процесс в Беларуси мягко говоря носит специфический характер.
Геополитические предпочтения.
Результаты опроса показали некоторый сдвиг в геополитических устремлениях граждан. На вопрос: «Если бы сейчас в Беларуси проводился референдум с вопросом, вступать ли Беларуси в ЕС, каким был бы Ваш выбор?» положительный ответ дали только 36% респондентов, хотя в марте сторонников Европы было 49%. Однако эту ситуацию не следует рассматривать как критическую. Анализ тенденций в геополитических предпочтениях белорусов, показывает ее тесную зависимость от векторов официальной пропаганды. Кроме того, росту проевропейских настроений в Беларуси не способствовала и сама Европа.
Во-первых, Европейский Союз в последний год перестал быть заметным актором на белорусской политической сцене. Во-вторых, Европа демонстрирует отсутствие какой-то внятной линии в отношении Беларуси на фоне бурного, хоть и короткого «романа» с украинским авторитарным режимом. И, в-третьих, европейские политики зачастую допускают обидные промахи, которые эффективно используются даже костной и далекой от креативности официальной белорусской пропагандистской машиной. В качестве примера можно привести отказ европейцев выразить соболезнования белорусскому народу после теракта в минском метро, отказ европейских послов принять участие в ритуальных мероприятиях в память жертв теракта, исключение Беларуси из чернобыльских программ, угрозы реализации в Беларуси ливийского сценария и т.д.
В то же время на фоне ослабления проевропейского тренда не произошло усиления тренда пророссийского. Количество сторонников объединения с Россией продолжает неуклонно уменьшаться: с 57% в 2003 году, 44% в 2007 году, 35% в 2008 году до 29% в прошлом году. И это также в значительной степени заслуга официальной пропаганды. Несмотря на некоторое потепление в отношениях официального Минска с Кремлем, российский вектор не слишком поддерживается государственной пропагандистской машиной. И если позиционирование официальной пропагандой Европы характеризуется конъюнктурными всплесками, то не слишком дружественный образ России поддерживается постоянно, меняется только острота накала.
В этом контексте показательна динамика в ответах на вопрос, «кто является виновником кризиса в Беларуси?». По сравнению с сентябрем существенно выросла доля тех, кто склонен винить в белорусских бедах Россию: 13% в декабре против 7% в сентябре. И это тоже результат работы официальной пропаганды.
К интеграционным проектам Кремля, в которых участвует Беларусь, респонденты отнеслись безразлично. К подписанным недавно соглашениям об Евразийской экономической интеграции 38% отнеслись «безразлично», еще 15% затруднились ответить. Положительную оценку дали 33%, отрицательную 14%. Белорусы уже привыкли к бесконечным «интеграционным» процессам на постсоветском пространстве, и уже не раз убеждались в их конъюнктурно-временном характере. Поэтому избиратели не склонны драматизировать ситуацию, несмотря на пафосные заявления политиков.
Вместо резюме
Анализ среза геополитических устремлений белорусов вызывает вопрос: почему на последних президентских выборах никто из оппозиционных кандидатов не захотел представлять интересы 36% белорусов, которые видят будущее страны в Европе? Почему тема полноценной европейской интеграции в оппозиционной среде стала, чуть ли не табу? Зачем нужен был нелепый кастинг пророссийскости, фактически демонстрирующий идеологическую промискуидальность и дискредитирующий оппонентов нынешней власти?
Подобных вопросов оппозиции можно задать много. Зачем из нафталина достали идею «бойкота»? Откуда взялась «фетишизация Площади»? Нужно ли навязывать обществу концепцию демонтажа социального государства? И, наконец, главный, судьбоносный вопрос: научится ли оппозиция все-таки слышать и понимать настроения, чаяния, запросы общества? Ведь без этого уповать на возможность перемен даже в отдаленной перспективе бессмысленно.
В экспертной среде звучит такая остроумная оценка: радикалы хотели бы замордовать «хворый» белорусский народ всевозможными санкциями до такой степени, чтобы режим от жалости совершил акт суицида. Возможно, такая концепция имеет шансы стать доминирующей среди противников власти. Хотя в то, что власть все же совершит суицид, верится как-то с трудом…