Даже если и был шанс устранить противоречия в польско-белорусских отношениях, то Александр Лукашенко его не использовал. Десятого апреля, уже в первые часы после трагической авиакатастрофы под Смоленском российские власти оказали полномасштабную помощь польской стороне, часто в нарушение базовых и, как правило, строго соблюдаемых формальных процедур.
В то же время представители высших властей России начали все более критично оценивать убийство польских офицеров в Катыни, что означало выход навстречу польским ожиданиям по крайней мере на словах. Данная ситуация склонила многих польских и российских наблюдателей к выводу, что на линии Варшава-Москва происходит неожиданный перелом, который может полностью изменить достаточно прохладные до этой поры отношения. Не поддаваясь чрезмерному оптимизму таких оценок, обратим внимание, что в ведущейся сейчас дискуссии почти полностью игнорируется влияние этого события на отношения Польши и Беларуси, которая ввиду своего положения также участвовала в действиях после катастрофы. Однако если присмотреться к ситуации ближе, станет понятно, что, даже если и был шанс устранить противоречия в польско-белорусских отношениях, то позиция Александра Лукашенко сделала невозможным использование этого потенциала.
Власти Беларуси с самого начала оказывали всю необходимую помощь польской стороне, прежде всего облегчая доступ польских самолетов к белорусскому воздушному пространству и разрешая делегациям из Польши приземляться в Витебске для последующего переезда в Смоленск. Однако за практической помощью (не вызывающей никаких претензий) не последовали стандартные в таких особых обстоятельствах символические жесты, которые в международной политике часто имеют большее значение, чем менее эффектные практические действия. 12 апреля, через два дня после катастрофы, в России, Литве, Латвии и Украине был объявлен национальный траур. В свою очередь Беларусь, единственное государство в регионе, не решилась на этот шаг и, как показали следующие дни, последовательно оставалась на своей позиции. Это вызвало шквал критики со стороны белорусских независимых СМИ и оппозиции, а пользователи интернета вообще не выбирали в словах в оценках черствости белорусских официальных властей на интернет-форумах.
Хотя сам Александр Лукашенко не объяснил мотивы своей спорной позиции, наблюдатели попробовали найти их. Отмечалась среди прочего личная неприязнь белорусского руководителя к Леху Качинскому, никогда не скрывавшему критического отношения к белорусскому режиму. Возможно, Лукашенко также опасался, что национальный траур нарушит «предпраздничную» атмосферу в стране, готовящейся к празднованию 65-й годовщины победы в Великой Отечественной войне, и помешает очередной раз продемонстрировать независимость стабильной и спокойной Беларуси. Но еще худшее впечатление произвело высказывание Александра Лукашенко 15 апреля, когда он задолго до обнародования результатов экспертизы ясно указал на Леха Качинского как лицо, ответственное за катастрофу. Неприятное удивление, а во многих случаях возмущение этой ничем не обоснованной инсинуацией, затерли скромные по сравнению с действиями других государств жесты, такие как показ по белорусскому телевидению 18 апреля (т. е. в день похорон польской президентской пары) фильма «Катынь» Анджея Вайды, а также появление в этот же день белорусского президента вместе с младшим сыном Николаем на траурной мессе в архикафедральном костеле Пресвятой Девы Мари в Минске.
В то же время стоит подчеркнуть позицию белорусского общества, которое массово выражало соболезнования своим соседям. Это были и записи в траурных книгах, выставленных в польских дипломатических представительствах, и зажжение свечей в определенных местах, а также спонтанные реакции при случайных встречах с поляками (что испытал присутствующий в то время в Беларуси автор этого текста).
Тем не менее, искренняя и заслуживающая признание позиция простых белорусов не отразилась на политике властей. Трагедия под Смоленском не сдержала инициированных ранее репрессивных действий против Союза Поляков Беларуси Анджелики Борис, уже годами являющегося главным очагом конфликтов в польско-белорусских отношениях. 4-го мая судебные приставы описали имущество действующей в Гродно фирмы Полоника – фактически официальной структуры нелегального в свете белорусского права СПБ. Это если не парализовало, то по меньшей мере серьезное усложнило деятельность Союза и тем самым усилило дальнейшую напряженность на линии Варшава-Минск.
Практическая поддержка со стороны соответствующих белорусских служб в первые дни после катастрофы заслуживает огромного признания, однако не хватало следующих за этим (стандартных в таких обстоятельствах) символических жестов. Это сгубило шанс на реальное потепление отношений на линии Минск – Варшава, снова переполненных конфликтами. Александр Лукашенко не сумел или не захотел подняться над своими не до конца ясными расчетами и не использовал позитивный потенциал, который, как ни парадоксально, заключался в огромной трагедии. Более того, известный своей политической интуицией белорусский лидер не заметил возможность улучшить свой образ в Польше и – шире – в ЕС посредством личного участия в торжественных похоронах Марии и Леха Качинских 18 апреля в Кракове. Трудно предположить, что в этой ситуации кто-либо отказал бы ему в пересечении границы. Тем временем, репрессивные действия Минска лишили иллюзий всех тех, кто ожидал смягчения курса.
Тем самым польско-белорусские отношения остались без изменений, а значит, все более частым экономическим конфликтам сопутствует нескончаемый конфликт вокруг польского меньшинства в Беларуси.
Камиль Клысински, Агентство политической экспертизы BISS
Перевод с польского www.belinstitute.eu