В конце минувшей недели в Иране возобновились антиправительственные протесты, причем к традиционному лозунгу противников Ахмандинежада «Смерть диктатору!» добавился другой: «Смерть России!»
То, что многим иранцам не по душе господство мулл, они продемонстрировали, выйдя на улицы. Как следствие, в местной теократии наметились серьезные трещины, и в открытой борьбе за власть между различными исламскими группировками проявляются первые признаки агонии системы.
Аятолла Рафсанджани, бывший президент Ирана, фактически бросил вызов нынешнему режиму: в ходе пятничной молитвы в Тегеранском университете, где присутствовало до миллиона человек, он потребовал освобождения арестованных демонстрантов, свободы печати и – косвенно, но достаточно четко – ревизии выборов президента или повторного их проведения.
Стоит отметить, что одновременно были весьма заметны антироссийские настроения. Протестующие скандировали «Смерть России!», «Россия, оставь нас в покое!» и даже «Смерть Путину!», а также сожгли российский флаг.
Дело в том, что они считают Россию основным союзником и спонсором ненавистного им режима. Москва одной из первых признала победу Махмуда Ахмади-Нежада, и после скандальных выборов иранский президент первым делом отправился с визитом в Россию – на саммит ШОС в Екатеринбург.
Кроме того, российские власти устами министра иностранных дел Сергея Лаврова объявили, что считают правильными действия, которые предпринимает Тегеран в сложившейся после выборов ситуации.
Причины подобного поведения России вполне понятны. Она является единственной из шести стран-посредников по иранской ядерной проблеме, кому сыграл бы на руку кризис или даже война между Западом и Ираном. Результатом такого конфликта стало бы то, что Америка еще более увязла в Афганистане и Ираке, возник кризис в отношениях между США и Европой, Китай был бы ослаблен ростом цен на энергоносители. Но, самое главное, немедленно произошел бы колоссальный скачок цен на нефть. И наоборот, в геополитическом отношении от улучшения отношений между США и Ираном Москва пострадала бы, в частности, вследствие снижения зависимости Европы от российского газа.
Далее, нынешний Тегеран является крупным потребителей российских товаров, прежде всего оружия. Ну и, конечно, перспектива победы еще одной «цветной революции» в соседнем государстве никоим образом не вдохновляет Кремль.
Таким образом, со многих точек зрения Ахмадинежад является для России отличным активом, даже если он и не находится полностью под ее контролем. Само его существование означает, что внимание Америки сосредоточено на Иране, а не на ней. Из этого следует, что Москва могла принять стратегическое решение вмешаться, и что, ради своих собственных целей в переговорах с Вашингтоном, она будет защищать существующее в Иране статус-кво, насколько возможно. Напомним, что она уже отклонила американское ходатайство о помощи на переговорах с Тегераном.
В силу всех этих обстоятельств иранская оппозиция уверена, что Россия напрямую причастна к подавлению ее выступлений, что российские советники передают их полиции опыт по подавлению демонстраций, налаживают работу секретных служб. Это, разумеется, лишь догадки, но в их пользу говорит та эффективность, с которой иранским властям удалось прекратить работу мобильной связи и других средств коммуникаций во время послевыборных волнений.
Так что удивляться укреплению в Иране негативного отношения к России не стоит. И если противникам Ахмадинежада удастся одержать верх, то нынешняя политика Москвы вернется к ней бумерангом. В итоге Кремлю придется в очередной раз пожалеть о том, что, по своему обыкновению, он складывал все яйца в одну корзину.