Актера высшей категории, режиссера, лауреата международных фестивалей и обладателя театральных премий Павла Харланчука уволили с работы. Официально — “в связи с несоответствием занимаемой должности”. Но есть и другая сторона у этой истории. 19 марта 2006 года Павел Харланчук был на Октябрьской площади. И практически каждый день приходил к протестующей молодежи, разбившей на главной площади страны палаточный лагерь. Был там Павел и в ночь разгона лагеря, когда крепкие спецназовцы заталкивали молодых людей в машины, следующие по привычному в те дни маршруту — в спецприемник-распределитель на Окрестина. Павла Харланчука осудили на 10 суток. Потом внезапно, спустя полгода, его осудило руководство театра — актера отстранили от ролей в кассовых спектаклях, а сами постановки с его участием были сняты с репертуара. 6 сентября 2006 года на ежегодный сбор труппы в горьковский театр приехал министр культуры Владимир Матвейчук. Актеры рассказывали, что однокурсник Лукашенко в момент обсуждения деликатной темы — почему в репертуаре нет спектаклей с участием Харланчука? — в сердцах бросил фразу типа: “Кто за президента — тот в театре”. А кто против?.. В декабре ответ на этот вопрос был дан. Павла Харланчука уволили из театра. Сначала заседала аттестационная комиссия, в состав которой почему-то включили замминистра культуры Владимира Рылатко. Те, кто год назад присуждал актеру высшую категорию, теперь единогласно проголосовали за то, чтобы лишить Павла этого звания. А Борис Луценко, разглядевший когда-то в юноше талант режиссера, в аттестационной характеристике написал: “Харланчук-Южаков П.А. нарушил морально-нравственные основы театра” — и предложил не аттестовать его и “признать не соответствующим занимаемой должности”. 26 декабря актера уволили. 20 марта 2007 года судья суда Московского района Минска Юрий Шестаков не удовлетворил иск Павла Харланчука о восстановлении на работе. Свидетельские показания народных артистов Беларуси Ольги Клебанович, Александра Ткаченка, заслуженной артистки страны Олимпиады Шах-Парон суд не принял к сведению. В этом споре выиграла администрация театра. Проиграл ли Павел Харланчук? Об этом его интервью «Народной Воле». — Павел, Вы уже решили, что будете делать дальше? — Ждем мотивировочную часть судебного решения. Потом, возможно, будем опротестовывать. Конечно, все эти события выбили меня из колеи. Но надеюсь, что без работы не останусь. Есть режиссеры, актеры, которые хотят со мной работать. Вряд ли мне позволят ставить спектакли в государственных театрах, хотя задумок было много, были договоренности о совместных проектах в Купаловском театре, в Театре Белоруской армии. Возможно, буду задействован в Современном художественном театре. Если, конечно, на художественного руководителя не станут давить... — Павел, а если вернуться к истории Вашего увольнения: Вы могли предположить подобное развитие событий? — В марте прошлого года я отсидел на Окрестина 10 суток и вернулся в театр. Поначалу все было, как прежде, — роли, постановки, гастроли. Никто меня не наказывал, не выносил дисциплинарного взыскания. А потом вдруг через полгода поползли слухи, что меня хотят уволить, что есть какая-то бумага ограничить присутствие Харланчука на сцене театра. Слухи вылились в сбор труппы, потом худсовет, на котором меня осудили и приняли решение на время отстранить от ролей. На суде и Ольга Михайловна Клебанович, и Александр Леонидович Ткаченок, которые входят в худсовет, говорили, что им тогда было сказано, что меня отстраняют от ролей только на время в воспитательных целях. Никто не говорил, что Харланчука собираются увольнять. Выходит, их просто обманули. Есть и протокол того заседания, в котором зафиксированы слова Ольги Михайловны, которая говорила, что, мол, Павла временно от ролей отстраняем, но самое главное, что он остается в театре. А мне через какое-то время после худсовета предложили написать заявление об увольнении по собственному желанию. Я отказался, и уже после этого состоялось заседание аттестационной комиссии, а затем принудительное увольнение. В суде представитель ответчика говорил, что якобы мне предлагали другую работу. Но не знаю, как можно считать предложением о трудоустройстве слова Бориса Ивановича Луценко: мол, вот тебе телефон художественного руководителя киевского театра, попробуй поиграть там, Аркадий Кац будет ставить в Киеве “Доходное место”... — Чем администрация театра в суде мотивировала решение о Вашем увольнении? — Главное обвинение, которое прозвучало в мой адрес, — это то, что по моей вине были отменены два спектакля и ущерб от возврата билетов составил 400 тысяч белорусских рублей. И свидетели — Борис Иванович Луценко, другие уважаемые люди — говорили в суде, что это очень плохо, безответственно и так не должно быть. Им надо было оправдать свое решение, и они тут же увеличили значимость моих ошибок, принизили мое участие в жизни театра, представитель ответчика — юрист театра — говорил, что я был занят не в самых кассовых спектаклях. Забылось, что я всегда приходил на помощь театру — когда надо было, заменял других актеров, приезжал на спектакли из больницы, играл с высокой температурой. Ни разу за три года работы в театре я не получил ни одного дисциплинарного взыскания. И на площадь я приходил в нерабочее время. Я же не знал, что меня там схватят. — Насколько я могу судить, в труппе театра им.Горького Вы оказались в том числе и по приглашению Бориса Луценко. Выходит, что мастер не встал на защиту своего ученика?.. — В 2003 году Борис Иванович разрешил мне поставить в театре дипломную работу — сказку “Джельсомино в Стране лгунов”. Потом еще одну сказку, потом спектакль для взрослых. Он на самом деле меня поддерживал, на худсовете Борис Иванович признался: “Вы были моим любимым учеником”. Но потом он написал аттестационную характеристику, обвинил меня “в нарушении морально-нравственных основ театра” и предложил не аттестовывать и “признать не соответствующим занимаемой должности”. Скажу честно, я не ожидал от него такого... Как-то мы встретились с ним на улице, и Борис Иванович спросил: “Как у тебя дела?” А потом добавил: мол, ты же все понимаешь, нам еще воздастся за это... Я не держу зла ни на Бориса Ивановича Луценко, ни на директора театра Эдуарда Ивановича Герасимовича, но то, что они делают — это страшно, несправедливо. Я уверен, что и они это понимают, все знают, почему это происходит. На заседании аттестационной комиссии Ростислав Иванович Янковский сказал мне в глаза: “Нам нежелательно появляться с тобой на одной сцене...” Но официально уволили меня не за политические взгляды. Все делалось очень хитрым способом, якобы по закону: меня уволили за то, что я не соответствую должности. А покайся я, скажи (как мне предлагали), что, мол, я был на площади случайно, готовился играть роль революционера и поэтому приходил на площадь подсматривать за жизнью революционно настроенных людей, — и не было бы никакого увольнения, и званию актера высшей категории я бы соответствовал. — А были в театре актеры, которые поддержали Вас? — Конечно. Народные артисты Беларуси Ольга Михайловна Клебанович, Александр Леонидович Ткаченок, заслуженная артистка Беларуси Олимпиада Шах-Парон давали показания в суде. Я очень благодарен им за это. Ведь они понимали, что в суде рассматривался не просто трудовой спор. Очень многие артисты, большинство труппы высказывали мне свою поддержку. — В репертуаре театра на апрель стоит Ваш спектакль “Царевна-лягушка”. Вы получите гонорар или нет? — Независимо от того, работает режиссер в театре или нет, за каждую постановку он получает авторские отчисления — 2 процента от кассового сбора. — А какова судьба кассовых спектаклей — “Доходное место”, “Дядюшкин сон”, “Единственный наследник”, в которых у Вас были ведущие роли? — Мне ищут замену. Знаю, что “Единственный наследник” в новом составе уже шел на День театра — 27 марта. “Доходное место” — это постановка российского режиссера Аркадия Каца. Насколько я знаю, он отказался вводить нового актера на мою роль. Возможно, руководство театра, Борис Иванович Луценко сам примет такое решение. — Тяжело было уходить из театра? — Очень. Я люблю и восхищаюсь очень многими актерами нашего театра. Под крышей Национального академического драматического театра имени Горького работают действительно талантливые, уважаемые люди. Очень горько, что кто-то посчитал, что я не достоин работать в этой труппе. Но после всего, что было, вряд ли мне захочется работать с руководством театра... — Год назад в одном из своих интервью Вы сказали, что верите людям. “Я не хочу бояться высказывать свое мнение, опасаться какой-то несуществующей угрозы” — тоже Ваши слова. Вера в людей сохранилась, взгляды на жизнь не изменились? — Как только я постарался быть честным во всем, мне стало сложнее жить. Мне говорят, что у меня какие-то принципы, что надо уметь идти на компромисс, уметьпрогнуться и где-то соврать для своего же блага. Но себя не переделаешь... Единственное, что меня расстраивает сегодня, — это отношения с мамой. Она не разделяет моих взглядов, даже осуждает. И это меня очень сильно беспокоит. — А жена? К слову, у нее не возникло проблем в театре? — Мы с женой единомышленники, и это помогает. 25 марта 2006 года, когда после митинга в сквере Янки Купалы часть людей пошла на Окрестина поддержать задержанных, Аня была в той колонне... Сейчас она в декретном отпуске. — Павел, Вы пытались найти объяснение, почему это все случилось с Вами, почему именно Вас так громко и показательно увольняли из театра. На Октябрьской площади в прошлом году было много молодых актеров, музыкантов, художников. — Мне сложно судить... Возможно, если бы я испугался и тихонечко уволился, то ничего бы и не было... Они сами сделали из меня революционера. Потом кто-то упрекнет меня, что я вышел на площадь ради славы, чтобы уехать из страны. Если бы я хотел, то уже давно уехал бы в Польшу, или Литву, или в Москву, и уверен, что нашел бы там себе работу по специальности. Но я не хочу уезжать из Беларуси, я хочу работать здесь. Я не за этим выходил на площадь. Источник: Хартия-97
