На фоне происходящего в Беларуси беспредела с преследованием мирных демонстрантов единственным позитивным сигналом хоть какого–то благоразумия руководства страны является освобождение правозащитника Андрея Бондаренко.
Такое мнение в интервью БДГ высказал председатель Белорусского Хельсинкского комитета Олег Гулак.
Бывший политзаключенный и руководитель правозащитной организации «Платформ инновейшн» Андрей Бондаренко, освобожденный 31 марта из Могилевской тюрьмы №4 после трехлетнего заключения по обвинению в хулиганстве, мог остаться за решеткой еще на год. Основанием для этого стала часть вторая статьи 411 уголовного кодекса – «Злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения».
Однако 30 марта, несмотря на требование гособвинения присудить правозащитника к одному году и одному дню строгого режима, суд Ленинского района Могилева полностью оправдал подсудимого.
При этом коллеги Андрея ожидали возможных провокаций со стороны властей – например, президент Белорусского Дома прав человека Татьяна Ревяко опасалась его нового ареста сразу же по освобождении по стандартному обвинению в нецензурной брани. Но ничего такого не произошло, и более того – юриста оправдали с неожиданной формулировкой «за отсутствием состава преступления».
«Дело Бондаренко выбивается из происходящего в Беларуси»
Случай преследования Андрея Бондаренко заметно отличается от других несправедливо выносимых приговоров.
«Дело Бондаренко выбивается из всего, что происходит в Беларуси, тем, что в случае осуждения правозащитные организации признали бы его политзаключенным. БХК вместе с правозащитным центром «Вясна» уже озвучивали эту позицию, и она была известна», – считает Олег Гулак.
Кроме того, определенную роль здесь сыграла сама инкриминируемая правозащитнику статья 411 УК – собеседник расценивает ее как неконституционную и неправомерную.
«Преступлением считается набор поступков, за которые человек уже понес дисциплинарное наказание и которые сами по себе преступлением не являются. Насчет этой статьи мы вообще собираемся дойти до конституционного суда – ее в принципе необходимо отменять. Ведь она применяется произвольно: не существует никаких объективных критериев, когда это необходимо, а когда – нет. Условно говоря, при наличии какого числа дисциплинарных наказаний может быть применена статья 411? И почему к одним она применяется, а к другим – нет? Получается такое произвольное применение санкций, что, безусловно, носит абсолютно неправомерный характер», – объясняет руководитель БХК.
«Власти боялись ответственности»
Иными словами, еще одним годом ареста директору «Платформ инновейшн» грозили безо всяких оснований.
«Несмотря на то, что мы не признавали Бондаренко политзаключенным по последней «посадке», применение такого неконституционного подхода – это, безусловно, месть за его деятельность, и прежнюю, и ту, которую Андрей вел в заключении», – подчеркивает Олег Гулак.
Было ли оправдание правозащитника указом «сверху»? Или его можно отнести к заслугам судьи Сергея Мазурова?
«Сложно сказать, это гаданье на кофейной гуще. Думаю, решение точно не самого судьи, но и не руководства страны», – полагает Олег Гулак.
С другой стороны, такое решение можно объяснить и желанием властей избежать ответственности за неправомерное преследование правозащитника.
«Его дело уголовное, не административное. А последствия криминала – серьезная проблема, не как административное наказание для задержанных на мирных демонстрациях. Хотя, конечно, давать заведомо ложные свидетельские показания или выносить очевидно заведомо неправосудные решения что по уголовным, что по административным делам – и то, и другое является преступлением. Но в случае уголовного дела последствия куда более серьезные, и это, думаю, тоже могло оказать влияние», – рассуждает председатель БХК.
«У нас дурдом, но линия политзаключенных существует»
Однако основным фактором в вопросе соблюдения прав человека он все–таки называет политический.
«Я бы сказал, это едва ли не единственный позитивный сигнал о том, что власти, видимо, все–таки понимают: на фоне происходящего всеобщего дурдома нельзя переходить за красную линию. Она, эта линия политзаключенных, хоть и размытая, но существует – я надеюсь на это!» – подытожил Олег Гулак.
Похоже, других способов добиться прекратить несправедливое преследование граждан, кроме как признания преследуемых политическими заключенными, в Беларуси просто не осталось.